Гольды рассказывают, что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко
взбирается на деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?
Как только собака освободилась, она, поджав хвост, бросилась было бежать, но вскоре одумалась и начала лапами тереть свою морду и встряхивать головою. В это время я увидел там другую рысь, по размерам вдвое меньше первой. Это оказался молодой рысенок. Испуганный собакой, он
взобрался на дерево, а мать, защищая его, отважно бросилась на Хычу.
Неточные совпадения
Тигр не шел прямо, а выбирал такие места, где было меньше снегу, где гуще были заросли и больше бурелома. В одном месте он
взобрался на поваленное
дерево и долго стоял
на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул
на землю и несколько метров полз
на животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а потом шагом и рысью.
Старик таза тоже отказался лезть
на дерево. Тогда я решил
взобраться на кедр сам. Ствол его был ровный, гладкий и с подветренной стороны запорошенный снегом. С большими усилиями я поднялся не более как
на три метра. У меня скоро озябли руки, и я должен был спуститься обратно
на землю.
Каким затерявшимся кажется человек среди этих скалистых гор, лишенных растительности! Незадолго до сумерек мы
взобрались на перевал, высота которого измеряется в 1215 м. Я назвал его Скалистым. Отсюда, сверху, все представляется в мелком масштабе: вековой лес, растущий в долине, кажется мелкой щетиной, а хвойные
деревья — тоненькими иглами.
До сумерек было еще далеко. Я взял свою винтовку и пошел осматривать окрестности. Отойдя от бивака с километр, я сел
на пень и стал слушать. В часы сумерек пернатое население тайги всегда выказывает больше жизни, чем днем. Мелкие птицы
взбирались на верхушки
деревьев, чтобы взглянуть оттуда
на угасающее светило и послать ему последнее прости.
На другой день было еще темно, когда я вместе с казаком Белоножкиным вышел с бивака. Скоро начало светать; лунный свет поблек; ночные тени исчезли; появились более мягкие тона. По вершинам
деревьев пробежал утренний ветерок и разбудил пернатых обитателей леса. Солнышко медленно
взбиралось по небу все выше и выше, и вдруг живительные лучи его брызнули из-за гор и разом осветили весь лес, кусты и траву, обильно смоченные росой.
Когда веник был достаточно высоко, Дерсу прижал его к
дереву, затем велел одному казаку держать палку, а сам
взобрался до ближайшего сука, сел
на него и веником, как тряпкой, схватил свою добычу.
«Косолапый»
взобрался на самую вершину
дерева и там устроил себе нечто вроде лабаза [Помост
на ветвях
дерева,
на котором охотники подкарауливают зверя.].
После полуночи дождь начал стихать, но небо по-прежнему было морочное. Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они
взбирались по стволам
деревьев и углублялись в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть в самый огонь. Кверху от костра клубами вздымался дым, унося с собою тысячи искр. Одни из них пропадали в воздухе, другие падали и тотчас же гасли
на мокрой земле.
Когда в быстро наступавших потемках
деревья сливались с горами, лошади с экипажами и в окнах духана блеснул огонек, она по тропинке, которая вилась между камнями и колючими кустами,
взобралась на гору и села
на камень.
Юрий, мрачный, в нерешимости, бежать ли ему
на помощь к матери, или остаться здесь, стоял, вперив глаза
на монастырь, коего нижние части были ярко освещены огнями; вдруг глаза его сверкнули; он кинулся к
дереву; в одну минуту вскарабкался до половины и вскоре с помощью толстых сучьев
взобрался почти
на самый верх.
Луна немного переместилась. Длинные черные тени
деревьев, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Кругом все спало. Сквозь ветви
деревьев на тропу ложились кружевные тени листвы, я ступал
на них, и они тотчас
взбирались ко мне
на обувь и
на одежду.
Минут через двадцать мы снова
взбирались на мыс Суфрен. По пути я стал расспрашивать Чжан-Бао о чудесном
дереве. Он шел некоторое время молча, но затем стал говорить о том, что китайцы много знают таких вещей, которые не известны русским. В тоне его речи слышалась убежденность в своем превосходстве над спутником, которому волею судеб не дано этих знаний.
Он уж
на руках, плече, голове длинного, уж
на стене, проворно
взбирается, как кошка, выше и выше, цепляясь за что попало, за уцелевшие карнизы, поросшие в расселинах отпрыски
дерев, выбитые кирпичи…
Во всяком случае те ли это или другие, оголодавшие ли псы или волки, но они моему преосвященству спуска не дадут, и хотя мне, по разуму, собственно было бы легче быть сразу растерзанным, чем долго томиться голодом, однако инстинкт самосохранения взял свое, и я с ловкостью и быстротою, каких, признаться сказать, никогда за собою не знал и от себя не чаял,
взобрался в своем тяжелом убранстве
на самый верх
дерева, как векша, и тогда лишь опомнился, когда выше было некуда лезть.